Буквально еще несколько дней назад в нашем городке кипели нешуточные предвыборные страсти, применялся "черный пиар" и "белый порошок". Но теперь все это позади, а впереди у бывших кандидатов и новоиспеченных депутатов - светлое законотворческое будущее. О том, какими увидели эти выборы люди тяжелого творческого труда, мы беседуем солнечным первоапрельским утром с гостем нашей редакционной столовой - Александром Н. Бородиным-Совецким... 

- Александр Николаевич, во-первых, разрешите предложить вам кофе, потому как морда у вас шибко невыспавшаяся... 

- Да, чего уж, кофе, вы сразу коньячок наливайте, во-о-он из той бутылочки... 

- Конечно, конечно... И первый вопрос: скажите, а вы сами выполнили свой гражданский долг - проголосовали? 

- Ух! Лимончик... Однозначно! Я не только проголосовал, но и провел тайную агитацию в день выборов - подрисовал усы и бородку на программной листовке одному из кандидатов. Я считаю, что прошло то время, когда производственная интеллигенция стояла в стороне от социальных процессов, взваливая всю тяжесть управления страной на бывших кухарок, ссыльных и бомбистов. Сегодня, точнее 31 марта, каждый озабоченный обязан был прийти на свой избирательный участок и выпить дешевой водки, закусив недорогими бутербродами... Еще колбаска... 

- Вы кушайте, Александр Николаевич, закусывайте, а то на вас совсем лица нет. Кстати, а почему наряду с целым рядом главных редакторов южно-губернских газет мы не увидели на агитационных стендах вашего портрета работы Кодака? 

- Мне, как человеку трудной творческой судьбы чужды предвыборная суета и агитационная шумиха. У меня нет лопаты, чтобы посадить триста вековых деревьев, или тысячи подневольных студентов, чтобы перетаскивать мусор с места на место, у меня нет даже машины, чтобы вещать с нее о том, что я ничего не делаю, потому что я - человек дела. Вдобавок шум ризографа и шушуканье старушек на встречах с избирателями вводит меня в состояние крайней подавленности организма. Нет, депутатский мандат - это не мой хлеб с маслом. 

- Но некоторые в своих программах утверждают, что будут работать честно и откровенно, или мы вновь сталкиваемся с умелым манипулированием общественного мнения? 

- Да, есть и такие. Но я не буду называть их, иначе им совсем перестанут предлагать взятки и приглашать в гости. Оптимальным я считаю тот вариант, когда депутат честно работает себе во благо, и откровенно отчитывается об этом перед избирателями. Кстати, это еще одна причина, почему я не пошел в депутаты - мне, что с голоду опухнуть?... 

- По городу ползают слухи, будто и вас не миновал вихрь агитационной пропаганды. Чем занимался убеленный сединами поэт, трезвоня людям по вечерам и отвлекая их от различных полезных дел? 

- Замаскировавшись рядовым агитатором, с фальшивым удостоверением доверенного лица на имя Карла Абрикосовича Бритого-Капиталистичного я украдкой блуждал по вечерним городским улицам, сея светлое и теплое в замочные скважины и щели, почтовые ящики и оконные рамы. Однажды мне даже удалось подбросить несколько килограммов свежемороженой агитационной литературы в холодильник. Так, как все свои похождения я скрупулезно фиксировал, то появилось некоторое подобие дневника, который вскоре будет издан отдельной брошюрой в одном из зарубежных издательств. Позвольте привести вам небольшой отрывок: 

"...Четверг. Дом номер 66 - темное массивное здание своей двухэтажной громадой закрывающая 23% небосвода. Кажется, что жизнь навсегда покинула его неосвещенные черные внутренности. Но что это? Звуки! Дом жив: отчетливо слышен скрип кроватей, звон разбиваемой посуды и ругань, ругань, ругань... 

Будто Шерлок Холмс, почувствовавший поблизости дух гения злодейства Мориарти, украдкой передвигаюсь вверх по темной захламленной лестнице, хлюпая по лужицам вонючей жидкости. Третий этаж. Обитая темным дерматином, дверь глушит голоса из квартиры, но я четко знаю, что ТАМ кто-то есть. Кто-то живой, кто уже ждет меня и возможно готов встретить меня с широкой улыбкой на бритом лице. А может - скалкой по защищенной бейсболкой голове, или ударом другим колющим тупым предметом. Пока за дверью возятся с замком разбуженные моим звонком жильцы, я, судорожно разбрызгивая клей, пытаюсь прилепить на стены несколько агиток. Дверь открылась. На пороге - ангельское создание с копной светло-рыжих волос, веселыми глазенками и торчащими из игривой улыбки острыми зубками. Коккер-спаниель. Рядом - угрюмый субъект моей агитационной деятельности, качающий в такт головой на скромные попытки привлечь его внимание к программе моего кандидата... 

- Так, ты говоришь, директор? 

- Да и не только... 

- Да пошел он в ..., твой директор! 

Дверь с грохотом закрывается, и я вновь оказываюсь в темноте наедине с моими первобытными страхами и комплексами. Сделав несколько шагов вдоль облупившейся стены, утыкаюсь в бронированную дверь. Звонка нет. Пытаюсь постучать. Стучу. Тишина... Опять стучу. Опять тишина... И так - полчаса. 

Наскоро перевязав носовым платком, окровавленную от бесконечного стучания руку, осторожно спускаюсь на четвертый этаж. Здесь несколько светлее, так как этажом ниже светится 40-ватная электролампочка. В квартире 56 живут чудесные старички, которые на мои призывы голосовать, пускаются в рассуждения о детях-наркоманах-хулиганах и плохих дорогах. Листовки берут и обещают почитать. В квартире № 57 дверь открывает взъерошенная мать семейства и, заметив мое симпатичное лицо, тут же с грохотом ее захлопывает. Через дверь кричу ей "И вам спасибо!", гордо рассовывая листовки во все мыслимые щели между дверью и косяком. 

Неспешно спускаюсь на первый этаж и звоню сразу в две двери. Они одновременно открываются, и из тридцатой пулей вылетает огромная персидская кошка, вдогонку которой бросается щенок шарпея из тридцать первой. Лица мужчины в годах и халате и девушки в джинсах и черной кофте недружелюбны. 

Выбегаю из подъезда и со скоростью курьерского поезда бегу по улицам подотчетного мне участка. Отбежав на приличное расстояние, жадно вдыхаю морозный воздух, и ориентируюсь на местности. Определив свою дислокацию, с одышкой и желанием агитировать, отправляюсь по очередному адресу. Это был кафе-бильярд-бар..." 

- И уж совсем непривычно было видеть вас, Александр Николаевич, человека моторного и эмоционального, степенно расхаживающим среди толпы избирателей, давая ценные предвыборные советы... 

- Да. Было. Но знаете, я и там отличился. Следуя свой врожденной любознательности, я решил расспросить уже проголосовавших выборщиков об их выборе. Меня всего лишь тридцать шесть раз послали на ..., еще пятнадцать - в ..., а один даже обозвал "антипофигистом". Остальным же пришлось отвечать. А куда им было деваться, когда я задаривал их "Супер-Сниккерсом", угрожал "Марсом" и обольщал "Баунти". Не все наблюдатели и блюстители грамотно восприняли мою деятельность по сбору предварительной информации и попытались переманить моих респондентов при помощи дешевых трюков и портвейнов. Впрочем, это занятие достаточно быстро мне надоело, и я пошел греться на солнышке, а потом в буфет. 

- Видимо, как доверенное лицо, пусть и по фальшивым документам, вы наблюдали за процессом подсчета голосов. Были ли какие-либо нарушения? 

- Не знаю. Дело в том, что я замерз, проголодался и постоянно дремал. Но кое-что успел заметить. Например, то, что буфет уехал неоправданно рано и туалет на участке совмещенный. 

- Вам не кажется, что результаты голосования вызовут приступ первоапрельского смеха у всей страны? 

- Скажу больше, сами выборы - тоже первоапрельский розыгрыш. Вы, наверное, заметили, как игриво улыбались друг другу наблюдатели и члены избирательных комиссий. С каким хохотом люди собирались у листовок с предвыборными программами кандидатов. Корчась от смеха, выборщики подходили к урнам, с трудом попадая в щели, так как слезы безудержного веселья застилали глаза. Какую фантазию продемонстрировали наблюдатели, отыскивая нарушения и оформляя веселые протоколы с картинками. В некоторых округах просто разыграли избирателей, позабыв включить несколько фамилий депутатов в бюллетени. Как хохотали над украинскими текстами члены комиссий, которые так и не смогли их самостоятельно перевести на иностранный русский язык. Одним словом, праздник смеха и юмора удался. 

- Так как вы, Александр Николаевич, уже слопали всю колбаску и выдули весь коньячок, позвольте задать вам последний вопрос: есть ли жизнь на Марсе? 

- С точки зрения избирателя нет, поскольку жить в условиях того округа достаточно сложно. А вот с точки зрения кандидата в депутаты - конечно же, есть! Осталось только присоединить Марс к Украине и провести там досрочные выборы во все ветви уровней власти.